Прыжки с парашютом

Солнечным и теплым майским днем 1987 года летный состав отдельной вертолетной эскадрильи гарнизона Хада-Булак исполнял обязательный ежегодный норматив для летной книжки — прыгал с парашютом. Некоторые эпизоды того памятного дня, определенно, достойны описания печатным слогом на страницах нашего сайта.


Личный состав нашей эскадрильи был насколько дружен, настолько же, категорически, не мог обходиться без дружелюбных шуток и подначек. По этой причине, ни одно из мероприятий, проводимых в части не могло не оставить след в памяти его участников.

Катившаяся по стране перестройка не обошла стороной и вооруженные силы. Уверен, что каждый военнослужащий, от генерала до солдата, ощутил на себе своеобразное воздействие перемен в контексте занимаемой должности. Среди прочего, как осветил прожектор гласности, обязательные в год два прыжка некоторые, если не сказать — многие, пилоты исполняли исключительно ручкой по летной книжке, совершенно не имея желания прыгнуть по настоящему. Лафа закончилась.

В один из пригожих майских дней неподалеку от нашего аэродрома был развернут старт, куда и прибыли после построения офицеры и прапорщики для восстановления статус-кво. В то же время, там же, наши сослуживцы из ПДС аккуратно разгружали и раскладывали парашюты поверх расстеленных на траве вертолетных лопастных чехлов. Руководила процессом прибывшая из Борзи группа старших офицеров из отдела авиации армии, в кои то веки оказавшаяся при делах.

Нас, группу молодых лейтенантов, инструктировал подполковник, отвечавший за ПДС в отделе авиации армии — нормальный дядька, без присущего многим из них снобизма.
— Позавтракали, наверно, плотно?
— Вроде как, товарищ подполковник
— Тогда по газетке возьмите, мало ли чего… и туда, за кусты сначала рулите, коли шо…

Прыгай, Маккена..

Предыдущим же днем мы прошли тренировку на тренажерах, попрыгали с постамента полутораметровой высоты и поочереди покрутились в подвеске — в общем были готовы к первому в нашей жизни прыжку. В тот же день с утра посмотрели как прыгают профессионалы (у кого больше 50 прыжков) и, дабы никто не закосил, сбросили вместе со спортсменами экипаж, которому предстояло обслуживать плановые прыжки на следующий день.

Работали, кстати, с моего борта. Правый летчик с бортовым прыгнули нормально, а вот командир экипажа Шамиль Ш. в дверном проеме поймал клина. И как то не поднялась у выпускающего прапорщика в привычном для пендаля режиме нога — возможно потому, что у Шамиля супруга продавщицей в магазине работала, а расположенный в квартире первого ДОСа на первом этаже магазин был местом силы нашего гарнизона.

Так или иначе, Шамиль шагнул или, скорее, вывалился в бездну самостоятельно, что то бормоча себе под нос. Но в тот момент, когда обе ноги уже потеряли опору, инстинкт самосохранения тела передумал и руки капитана распростерлись в проеме двери, задержав переход в свободное падение. Но ноги то уже были снаружи! И втащить их на борт не представлялось возможным.

Суча ногами, парашютист поневоле медленно сползал вниз, напоминая атлета на кольцах. Посоветовавшись с командиром экипажа и выпускающим, мы решили предоставить сослуживцу возможность вывалиться самостоятельно, не прибегая к принуждению, а что бы не унесло его абы куда, сделали круг поменьше.

Скоро фигура креста оперлась на ранец с парашютом за спиной и пилот в надежде скосился на прапорщика — тот же, в ответ, процитировал хулигана из популярного в те годы фильма «Золото Маккены» и сильно хлопнул летчика по плечу

Как оказалось, на старте процесс тоже наблюдали через бинокль, благо происходило сие действо невысоко, на стандартных 800 метрах. В результате дружеского хлопка, парашютный ранец потерял опору и Шамиль, неестественно выворачивая руки, устремился вниз, навстречу матушке — земле, оглашая окрестности Хада-Булака грозным криком на родном татарском языке.

Как рассказала потом его супруга, в результате выполненных им дефиле, рукава как его кожаной куртки, так и летного комбинезона оказались оторваны практически по всему диаметру, за исключением пары сантиметров сверху.

Подготовка к прыжкам

Ну а на следующий день погода была по весеннему великолепна — ветер на старте был метра полтора, теплое солнышко поднимало настроение, не давая одолевавшему нас нервному мандражу завладеть ситуацией.

Не то, чтобы мы были трусливее и нерешительней нынешней молодежи, нет, скорее — опытней. К моменту, о котором я веду речь, мы все успели в командировках по округу налетать часов по 200, активно участвуя в жизни частей армии, десантников в том числе. Видели и нераскрытые парашюты.

Итого, в нашей группе стояло перед разложенными на земле парашютами около десятка человек. Слева от меня оказался Коля П. — про него непременно нужно написать пару строк. В Хада-Булак Коля командовал экипажем МИ-24, но по возвращении из Афгана, как то замкнулся в себе, что случалось, кстати, со многими. Тем не менее, сослуживцы капитана не оставляли попыток растормошить офицера и вернуть его в коллектив.

Про уместность состоявшегося прикола не мне судить, но, когда по команде офицеры направились к парашютам, раздался голос Николая, озадаченно взиравшего на доставшийся ему комплект
— А че эта за тринадцать?

Дело в том, что в авиации, по крайней мере армейской, присутствует определенное суеверие и существует негласный запрет как на некие слова, вроде слова «последний», так и на число 13. По тринадцатым числам, как правило, не было полетов и выдавалось денежное довольствие, не было такого номера на бортах — после двенадцатого шел четырнадцатый, даже совершая тринадцатый прыжок, пишут сразу два 🙂

На доставшемся же Коле ранце, на написанном номере были видны явные подтеки — нарисовали только что. Начальник ПДС, проводивший инструктаж, попытался разрядить обстановку и сказал, что мол, Коля, видно же, что шутка. Николай нервно рассмеялся и взялся за ранец, но тут же оттолкнул его со словами
— А где «У»?

И вновь информационная ремарка. Мы прыгали на парашютах Д1-5У. «У» — значит управляемый, то есть в системе есть пара кильвант, предназначенных для удобного разворота купола. До этой модели была модель без буквы «У» и кильвант, соответственно, не было — крутить, в случае необходимости, нужно было напрямую подвеску. Николаю достался неуправляемый «дуб».

Поменять комплект было не на что и на лице летчика читалось явное разочарование и ожидание пинка судьбы. Мы дружно повернулись направо и направились на посадку. Из командирского блистера ожидавшего нашей посадки МИ-8 появилось лица Шамиля со странной ухмылкой.

Окончание скоро…

PS: Что творит молодежь сейчас 🙂
На видео прыжок с парашютом в «Голубую дыру» на Красном море…

G+